Зачем читать русскую классику? Пушкин, Гоголь, Достоевский [Егор Сартаков]
60₽
Лектор: Егор Сартаков — доцент факультета журналистики МГУ, кандидат филологических наук, литературовед.
Пушкин, Гоголь, Достоевский. Мы привыкли ими гордиться, но за что? В школьном возрасте можно оценить только верхушку айсберга. На лекции проникнемся русской литературой — поймем, как поместить классиков в разряд любимых, что можно разглядеть в их книгах за пределами сюжета и за что русскую литературу ценят во всем мире.
Русские книги не о том, как написать красиво и увлекательно — они рассказывают, как жить. Обсудим, как перестать видеть за этим морализаторство и начать читать произведения, задевающие нашу совесть и ранящие нас. Разберем центральные произведения трех классиков, которые меняли ход литературной истории: начнем с Капитанской дочки и триады честь-долг-милосердие, продолжим Ревизором и смыслом немой сцены, закончим Преступлением и наказанием с его духовным воскрешением падшего человека. Увидим, как благодаря Пушкину, Гоголю и Достоевскому русская литература стала именно такой, какой мы её знаем, и что в этом замечательного с позиции вечности.
Пушкин, Гоголь, Достоевский. Мы привыкли ими гордиться, но за что? В школьном возрасте можно оценить только верхушку айсберга. На лекции проникнемся русской литературой — поймем, как поместить классиков в разряд любимых, что можно разглядеть в их книгах за пределами сюжета и за что русскую литературу ценят во всем мире.
Русские книги не о том, как написать красиво и увлекательно — они рассказывают, как жить. Обсудим, как перестать видеть за этим морализаторство и начать читать произведения, задевающие нашу совесть и ранящие нас. Разберем центральные произведения трех классиков, которые меняли ход литературной истории: начнем с Капитанской дочки и триады честь-долг-милосердие, продолжим Ревизором и смыслом немой сцены, закончим Преступлением и наказанием с его духовным воскрешением падшего человека. Увидим, как благодаря Пушкину, Гоголю и Достоевскому русская литература стала именно такой, какой мы её знаем, и что в этом замечательного с позиции вечности.